17 июля, 2013

Cлужба в 179-ом ИАП (г. Стрый)

По пути в полк, как и было предписано, явился в штаб корпуса в г. Львов, чтобы представиться начальству. Все руководство корпуса было на совещании, и мне сказали, что знакомство состоится на месте, в процессе службы.

В Стрый прибыл поздно вечером 3 декабря. Дежурный по ОБАТО, симпатичный, стройный, высокий лейтенант, автомобилист Геннадий Легких (в 1992 году закончил действительную военную службу в ВПВО в звании генерал-майора) проводил меня в гарнизонную гостиницу, вскоре меня поселили в профилакторий летного состава, где я жил до получения квартиры и переезда семьи из г. Овруча. В дальнейшем наши пути с Геннадием Ивановичем Легким будут пересекаться до конца службы.

На следующий день представился командиру полка подполковнику Владимиру Фомичу Гадушнику, его заместителю по политчасти майору Николаю Дмитриевичу Брюзгину, начальнику штаба подполковнику Халиулину. Познакомился с другими товарищами. Майор Николай Никитович Усенко - с первого момента он тепло отнесся ко мне, и мы на всю жизнь оставались друзьями. Николай Никитович умер осенью 1992 года в г. Киеве в звании генерал-майора. Командирами эскадрильи были майоры Артем Левонович Торосян, Геннадий Федорович Никулин и Владимир Петрович Бойко. Старшим штурманом полка был майор Анатолий Михайлович Дубинин. С командирами звеньев, летчиками, инженерами, штурманами и техниками знакомился в процессе работы. На вооружении в полку было две авиаэскадрильи самолетов Су-9 и одна Як-25п. Оба типа самолетов для меня новые. Пришлось сразу приступить к их изучению.

Сейчас трудно вспомнить в деталях разговор с командиром полка, общий смысл - нужно много работать, так как у меня почти нет опыта и т.п., в общем, заметной радости от моего появления я не почувствовал. Сменил я очень опытного майора Будаева (старше меня на девять-десять лет, уволился в запас). Аналогичная реакция на мое назначение была и со стороны начальника штаба. Подполковник Халиулин принадлежал к тем людям, которые считали себя незаменимыми. По возрасту начальник штаба был старше всех в полку (кажется, 45 лет), командиру - около 40, начальник политотдела моложе, остальным летчикам от зам. командира полка Н. Н. Усенко до рядового в пределах 30 лет. Многие командиры и подчиненные заканчивали вместе авиаучилища. Это Е. Николаев, И. Елькин, И. Угнивенко, В. Гриценко, А. Карпеев, Г. Кордели, В. Маслов, И. Кващук, А. Курилин, В. Залука, А. Конев, В. Штепо, Ю. Савин, А. Новиков и др.

Оценив обстановку, я пришел к выводу, что ожидать от начальника штаба помощи бесполезно. Поэтому нужно было ко многим секретам нового ремесла находить подход самому, опираясь на хорошее знание задач, стоящих перед полком, и путей их решения. Нельзя сказать, что у меня совсем не было опыта штабной работы. До Стрыя пришлось сталкиваться с отдельными вопросами во время службы в 113-ом иап (ВВС) и 266-ом иап ПВО, а также при непродолжительной службе в штабе 19 дивизии ПВО. Я уже имел представление о командных пунктах авиачастей ПВО, так что для начала, хотя и слабый, но багаж был. Главное, необходимо было найти пути, выработать план или методику работы. Я понимал, что нужно создавать крепкий фундамент штабиста в полку на "черновой" работе. Годы подтвердили правильность взятого мною курса.

Опираться же решил на всех, кто в чем-либо готов был мне помочь и мог оказаться полезным. Во многом помогли майор Н. С. Козин, командиры авиаэскадрилий, руководство полка, писари Феликс Лайзан и Иван Зозуля. Присматривался ко всем и перенимал от них все, что было возможно.

Круг вопросов, которыми приходилось заниматься, расширялся. Руководство расчетом КП, участие в организации и проведении полетов, внутренняя караульная служба, учебная база, казарма, порядок на аэродроме - все это не могло остаться без внимания, все входило в круг обязанностей заместителя начальника штаба. Постепенно привыкал к людям, подружился хорошо с летчиками. Служба в этом полку сыграла свою положительную роль, я разобрался во многих вопросах и тонкостях штабного ремесла на начальной ступени штатной должности - заместителя начальника штаба. В дальнейшем шло закономерное продвижение на высшие штабные должности. Служба в Стрыйском полку оставила самые приятные воспоминания. Напряженная работа сочеталась с хорошим отдыхом. Жили в дружной полковой семье. Запомнилось множество событий и имен товарищей, с которыми до сих пор поддерживаем связи. Там зарождались ростки нового направления моей будущей службы, формировались взгляды, познавались человеческие характеры и сложные взаимоотношения между ними, появилось желание достигнуть максимально возможных высот на этом поприще. Там я впервые начал записывать свои мысли и выработал привычку работать с блокнотами, которые теперь так пригодились. Первый из них и сохранил память о некоторых событиях, которые я воспроизведу в этом повествовании.

Командиром корпуса был уже известный в то время в Войсках ПВО страны генерал-майор авиации Владимир Никитович Абрамов, позже генерал-полковник авиации - заместитель Главнокомандующего Войск ПВО страны по ВУЗам. Представился я генералу через 10-15 дней, когда он приехал в полк на полеты. Он выслушал мою "историю", внимательно осмотрел меня и сказал: "Ну что же, работай теперь здесь". Комкор в то время еще летал. Это был симпатичный, рослый, седой боевой генерал, сдержанный и рассудительный. Умел строго спросить с подчиненных и, когда надо, поддержать человека. Это было очень заметно по нашему командиру полка, который справлялся со своими обязанностями, благодаря вмешательству и поддержке комкора, а также удачному подбору заместителей и помощников.

Владимир Никитович любил охоту, они с Гадушкиным часто проводили отпуска на охоте в Карпатах. Оба - участники Великой Отечественной войны. Гадушкин в войну летал на бомбардировщиках, а Владимир Никитович на истребителях. В одном из боев над Кубанью он вывез с немецкой территории своего командира после вынужденной посадки. В конце войны Владимир Никитович женился на полячке Ядвиге, за что имел много неприятностей, задерживался в продвижении по службе и званиях, но жену не оставлял. В 1975 году Ядвига внезапно умерла. После службы в 28 корпусе ПВО (г. Львов) Владимир Никитович стал зам. командующего 8-ой ОА ПВО (г. Киев), командующим 14-ой ОА ПВО (г. Новосибирск), затем пробыл два года во Вьетнаме в качестве старшего группы Советских военных специалистов (СВС). Много лет мы прослужили с ним вместе в Войсках ПВО, часто встречались уже генералами и решали общие вопросы, особенно когда вместе работали в Главкомате Войск ПВО.

Начальником штаба корпуса был генерал-майор Андрюшин, с ним я встречался не более двух-трех раз, затем на его место после окончания академии Генерального штаба прибыл полковник Чучкалов - бывший адъютант Маршала Советского Союза Бирюзова. Генерал Андрюшин был небольшого роста, подвижный, деятельный, повидавший виды человек. Запомнился один поучительный эпизод. Когда начальник штаба подполковник Халиулин ушел в отпуск спустя полмесяца после моего вступления в должность, то решением комполка временно исполняющим должность начальника штаба был назначен не я, как заместитель, а начальник связи полка майор Константин Киселев. Генерал Андрюшин, находясь в полку и узнав об этом, отменил решение командира и приказал исполнять обязанности начальника штаба мне. Его решение было исключительно кстати. Я часто с благодарностью вспоминаю это вмешательство генерала, которое подняло мой авторитет в глазах личного состава и пошло на пользу делу. В своей дальнейшей службе я следовал его примеру.

Генерал Андрюшин после перехода на службу в штаб армии в Киев трагически погиб. Нелепо оборвалась жизнь и майора Киселева.

Зам. комкора был генерал-майор авиации Горячко, начальником политотдела - полковник, а затем генерал И. С. Румянцев.

Из других товарищей хотелось бы выделить начальника разведки корпуса полковника Лужко. С ним часто приходилось общаться по работе. Он очень добросовестно относился к своему делу, болел за него. Ему нравилось, что я проявлял повышенное внимание к предмету разведки в ходе командирской подготовки с летным составом полка.

Но возвратимся к полку и некоторым событиям 1963 года. Этот год проходил для меня в заботах, знакомстве и освоении должности. Теперь я чистый штабист. Правда, мысль о возвращении к полетам еще не покидала меня, теплилась надежда при первой же возможности бросить штаб. В сентябре проходил медкомиссию и был признан годным к летной службе без ограничений. К этому времени демобилизовался начальник штаба Халиулин. На его место был назначен подполковник Василий Трифонович Лавриненко, временно отстраненный медицинской комиссией от полетов на сверхзвуковых истребителях.

Лавриненко прибыл в полк немного раньше меня с севера по замене на должность зам. командира полка по летной подготовке. Он был похож на цыгана, выше среднего роста, широкоплечий, плотный, с большими черными выразительными глазами, жизнерадостный, общительный и доверчивый человек. Нам было известно, что в период службы на Севере он дважды катапультировался, лежал в госпиталях и, выздоравливая, снова возвращался к летной работе, но последствия давали себя знать. Василий Трифонович не был подготовлен к назначению на должность начальника штаба полка, да и не собирался долго оставаться на этой должности. Его назначили на эту должность временно.

Генерал В. Н. Абрамов приказал, несмотря на официальное назначение Василия Трифоновича, исполнять работу начальника штаба мне. Он объяснил, что назначение Лавриненко вынужденное и временное, просто его некуда устроить на эти восемь месяцев отстранения от летной работы. Случилось так, что и после этого срока Василий Трифонович не был полностью допущен к полетам (только на дозвуковых скоростях). Он стал летать на спарках в качестве инструктора, что было очень выгодно для полка. Мы работали с ним дружно, как правило, вместе проводили свободное время семьями. Василий Трифонович был очень веселым в компаниях, любил выпить, в разговорах применяя удачные эпитеты и сравнения. Например, на вопрос, больно ли переносится операция по удалению гланд, он отвечал, что это очень просто делается: открывается рот и человеку, как собаке, вырывают из гортани то, что не нужно, т.е. гланды. При этом он демонстрировал движения на себе. Или чтобы убедить нас в том, что у него много денег, он говорил: "У меня их столько, что хватит на билет до Луны, если ехать поездом!" Василий Трифонович трагически погиб с капитаном Коневым в авиационной катастрофе на УТИ МиГ-15 там же в Стрые, в 1965 году. В ту смену он не должен был летать. Командир полка полковник Гадушкин не разрешал ему летать и на дозвуковых самолетах, чтобы он больше сосредотачивался на штабной работе (меня в полку уже не было). В тот декабрьский вечер ему уступил свой полет генерал В. Н. Абрамов. Лавриненко на радостях бросился к самолету, сунув книжку, которую читал, за борт куртки. Посторонний предмет, оказавшийся в кабине, сыграл роковую роль. Книга попала под штангу рулевого управления, летчики оказались в ловушке в кабине неуправляемого самолета. Мы виделись в последний раз с Василием Трифоновичем в начале ноября в Киеве на подведении итогов. Тогда же он обратился, посоветовавшись со мной, к командующему армией генералу А. И. Покрышкину с просьбой перевести его на летную должность в Кайдаки на самолеты МиГ-17п. Ему пообещали. Он очень обрадовался. Но его мечта так и не осуществилась - жизнь оборвалась раньше.

24 июля 196З года произошел редкий и очень опасный случай, едва не окончившийся тяжелыми последствиями для полка. Был произведен непреднамеренный пуск четырех ракет капитаном Курилиным с Су-9 по своему самолету МиГ-21 ВВС, который в качестве контрольной цели для корпуса летел по маршруту Луцк - Мукачево на высоте 16-18 тыс. м. Оперативным дежурным на КП полка в этот день был майор Н. С. Козин. В то время запрещалось поднимать по контрольным целям дежурные истребители с боевыми ракетами (были случаи, когда сбивали своих). Я прибыл на КП, когда самолет взлетел. Козин доложил о получении приказа - поднять на перехват с ракетами - от ОД корпуса полковника Мазина и генерала Горячко. Курилина удачно навели на цель. Летчик прицелился и произвел пуск, забыв о предосторожностях, необходимых при полетах с боевыми ракетами. Все четыре ракеты сошли с направляющих и устремились к "цели". В этот момент летчик сообразил, что случилось и, когда еще ракеты находились в луче РЛ прицела, т.е. управлялись, он резким отворотом самолета (луча) "сбил" их с курса, чем спас МиГ-21. Две ракеты взорвались в воздухе, не причинив повреждений МиГ-21, а две поломались от перегрузок, их части упали на землю. Долго пришлось нам "дрожать" за последствия. Много хлопот принесли неразорвавшиеся боевые части, их нужно было разыскать в районе падения, чтобы не подорвались мирные жители. Нужно было собрать также и секретные детали. О факте пуска стало известно оперативному дежурному ПрикВО. Мы доложили комкору. С группой солдат я выехал на поиски в район Червоноград - Каменко - Бугская. Опрашивали жителей. Помогали ребята. Пришлось прибегнуть к хитрости. Собрал ребятишек на окраине одной деревни, положил перед собой пистолет, высыпал несколько горстей патронов к нему. Надо было только видеть, каким огнем загорелись глаза детей! Им было обещано за показ места, где падали детали ракет, или за каждую возвращенную деталь несколько выстрелов. В тот день мы много изъездили с ребятами по лесу, побывали на местах всех пожаров, случившихся за последние время в этой местности, нашли многие детали, даже боевую часть одной из ракет. Впервые мне пришлось увидеть места, где творили свои черные дела бендеровцы (1944 - 1949 гг.). Мы видели дотла сожженные деревни, недоверчивых, настороженных людей, а ведь это был уже 1963 год! После этого выезда поиски были прекращены. Мы вздохнули спокойно. Пуск ракет остался на многие годы нашей полковой тайной.

Служба в полку проходила однообразно, как и везде в армии. Живешь и действуешь по строгому распорядку, работаешь с одними и теми же лицами, товарищами. Дополнительную нагрузку создавал себе сам, старался загружать себя буквально всем, с чем можно встретиться в полку, узнать как можно больше ранее неизвестного, не отказывался от партийных и других общественных поручений, стремился хорошо познакомиться со всеми летчиками, техниками, штурманами. Постигал штабное ремесло. В полку оно не такое сложное, но принципы работы офицера штаба начинают отрабатываться именно здесь, в полковом звене. Изучал планирование боевой подготовки и тактику боевых действий, тренировался в составлении замыслов учений. Я понимал, что все события необходимо тщательно анализировать, без этого невозможны совершенствование и движение вперед.

Присматривался к работе старших товарищей, особенно командира полка, замполита, интересовался периодической печатью. Но основным объектом изучения оставались все же люди. По долгу службы приходилось много общаться с солдатами. Знал их почти всех, и отличных и нерадивых, часто встречался с ними в казарме.

В то время состоялось Постановление правительства, которым разрешался добровольный призыв в армию женщин. После окончания Великой Отечественной войны женщины на военную службу не призывались, хотя и были редкие случаи продолжения воинской службы теми из них, которые были призваны в армию в годы войны. Появились и в нашем полку две девушки из Закарпатья. Одна - Нина, блондинка, была на должности писаря в строевой части, другая - Галина, брюнетка - фотолаборанткой.

Долго не пришлось ждать, чтобы убедиться в качественном и продуктивном труде этих двух застенчивых и симпатичных девушек. Первое время нам было непривычно видеть в полку девушек в военной форме. Помню такой курьезный случай. При подготовке документов на перебазирование полка, в ходе учения и составления строевой записки, недосчитались одного солдата. Начальник строевого отделения капитан И. Т. Глущенко вместе со своим писарем Ниной потратили на поиски несколько часов, встревожились не на шутку. Позвали меня на помощь. Проведя вместе с ними некоторое время и ломая голову над тем, где потеряли человека, до меня дошло, что мы ищем в списках подразделений пропавшего мужчину и забыли, что в полку, в самой строевой части, служит женщина, которая выпала из учета. Пропавшим рядовым и оказалась Нина. Долго потом смеялись.

Второй забавный случай с ними же произошел чуть позже. Проходя мимо двери строевой части, я услышал песню чуть ли ни во весь голос. Открываю дверь и глазам не верю. Начальник сидит за одним столом, писарь за другим, и оба поют. Оказывается, капитан Глущенко имел привычку "мурлыкать" напевы. Нина решила ему подпеть, тот громче с переходом на слова, она еще громче и получился дуэт среди рабочего дня. Разве не доказательство, что с женщинами и труд мужчин спорится.

Впоследствии женщин в армии становилось все больше. Расширялся диапазон возраста их призыва, снимались другие ограничения, ширился список армейских специальностей, которые укомплектовывались ими.

Позднее женщин можно было видеть в качестве медперсонала, связисток, писарей, планшетисток командных пунктов, спецлаборанток, контролеров на контрольно-пропускных пунктах, в складах и т.д. Особенно женщины выручали в отдаленных подразделениях связи, зенитно-ракетных дивизионах, радиолокационных ротах. Они шли на восполнение недостающих по призыву мужчин. Большинство из них являлись женами офицеров. Не думали мы тогда, что со временем женщины в военной форме будут составлять значительную часть личного состава Вооруженных Сил. В 80-х годах уже появятся женщины в званиях офицеров и прапорщиков, а общее их количество в армии будет исчисляться десятками тысяч.

Призыв на службу женщин оказался неожиданностью для Вооруженных Сил, застал их неподготовленными для принятия такого контингента. Особенно плохо было с обустройством женщин. Ведь весь быт был рассчитан на мужчин. В спешном порядке шло оборудование общежитий. В этих целях приспосабливались частично солдатские казармы, или подыскивались другие помещения.

Появление женщин принесло немало хлопот командирам. Нужно сказать и о том, что их появление в войсках нарушило относительное спокойствие. Теперь, к ряду привычных нарушений в поведении военнослужащих, прибавились нарушения на нравственной почве. И при строгом оке партийных органов немало офицеров привлекалось к ответственности за любовные романы. Для некоторых офицеров это заканчивалось даже окончанием военной карьеры. Нередко жертвами становились перспективные командиры. Женщина и в армии оставалась, как нечто сокрушительное даже для самых самоотверженных вояк.

Требовалось время, чтобы мужчинам попривыкнуть быть рядом с женщинами, постепенно приспособиться и уменьшить свои "потери".

Большую пользу принесла работа на совмещенном командном пункте (ИА, ЗРВ, РТВ). Этот КП явился своего рода лабораторией познания тактического применения родов войск ПВО страны, их взаимодействия. Здесь предоставлялась хорошая возможность изучить ЗРВ, РТВ, понять азы взаимодействия. Впоследствии, когда мне пришлось работать на КП тактического соединения, фундамент, заложенный на стрыйском КП, помог быстро освоиться. Жаль, что таких КП - полигонов для будущих командиров и начальников штабов было слишком недостаточно в войсках ПВО.

Схематически моя служба выглядела так: в летные дни выезжал за полтора часа до начала полетов (дневных или ночных) на аэродром, после разведки погоды и указаний (предполетных) летному составу и штурманам ехал на командный пункт и возглавлял работу расчета командного пункта по обеспечению полетов. Главными действующими лицами на КП были штурманы наведения, в обязанности которых входило наведение истребителей и обеспечение безопасности полетов. Мне нравилась работа на КП, вскоре я сам увлекся процессом наведения истребителей на цели. Роль начальника штаба, которую приходилось исполнять в Стрыю на КП, очень ответственна. Он является первым помощником руководителя полетов, постоянно держит связь со всеми органами управления (СКП, РСП, ПН), должен знать местонахождение каждого самолета, контролировать действия летчиков на маршрутах, в пилотажных зонах, на перехватах, обеспечивать безопасность и т.п. Обычно держишь связь с вышестоящим КП, взаимодействующими аэродромами и частями обеспечения полетов. В любой момент начальник штаба имеет право взять управление экипажем, но для этого нужна специальная подготовка. Бывали разные случаи. Наконец, начальник штаба ведет непосредственную подготовку штурманов наведения, отвечает за состояние оборудования, слаживание расчета командного пункта. В повседневной работе согласовывает действия авиационного полка с усилиями частей других родов войск в интересах выполнения общей боевой задачи. Безусловно, самым главным показателем выучки расчета КП является способность своевременно обнаружить воздушную цель, подать команду на подъем истребителя-перехватчика в воздух и на установленном рубеже (как можно дальше от объекта) перехватить цель, обеспечив истребителю условия для атаки и уничтожения.

Основной профессией на КП иап и на ПН является штурман наведения. Офицеры-штурманы наведения должны обладать особыми данными и качествами, так как от них во многом зависит успех выполнения задачи летчиком. Они должны в совершенстве знать тактику свою и противника, быстро реагировать, оценивать положение своего перехватчика и цели в воздушном пространстве, чтобы дать команду на маневр, удобный для атаки. Штурман наведения должен быть по профессии летчиком (хотя допускаются и отступления), здоровым физически, решительным и смелым, волевым и настойчивым, обязательно иметь авторитет среди летчиков, завоеванный своим искусством. В этом случае летчик доверяет штурману, а уверенность штурмана передается летчику, и он прикладывает все усилия, чтобы успешно выполнить задание.

Мне пришлось видеть многих штурманов наведения, и я всегда был сторонником того, чтобы эта категория офицеров укомплектовывалась именно по указанным принципам. К сожалению, нередки случаи, когда на КП иап попадали больные, вялые или даже недисциплинированные люди. И тогда происходил разрыв между летчиком и штурманом, решающими единую задачу, который, как правило, не приводил к успеху.

В современных условиях, вообще, чтобы сбить самолет противника, необходимо привлечь несколько десятков человек, для обеспечения надежной работы радиолокационных средств и средств связи. Прошли времена, когда от взлета до посадки летчик действовал в одиночку, и только от его мастерства и надежности самолета зависел исход боя. Чем дальше мы удаляемся от второй мировой войны, тем все более коллективным становится оружие.

Хотелось отметить и тот факт, что к штурманам начальство не всегда благосклонно, не все понимают их важную роль и оценивают их по достоинству. Ведь работа штурмана очень сложная, требует больших физических сил и нервного напряжения, а, следовательно, закономерного внимания к человеку.

В дни, когда не проводились полеты, я работал в штабе. Обычно это были дни предварительной подготовки или наземной учебы. Проводили занятия, тренажи, заседания методических советов, готовились к разборам или подведениям итогов за месяц, занимались организацией и бытом подразделений и др. На эти мероприятия (особенно на подведение итогов) к нам приезжали товарищи из вышестоящих штабов (корпуса, армии). Приезжали по разным поводам. Постепенно знакомился с ними, в дальнейшем еще долго приходилось общаться по службе с полковниками Садыриным, Ивановым, Здырко, Сингуром, Сажиным, Моисеенко, генералом Пазычко и многими другими.

Жизнь в полку проходила однообразно, новые люди появлялись не так уж часто. Командир полка полковник Гадушкин В.Ф. не отличался решительностью в проведении полетов, был излишне осторожен, и полк первые полгода, как правило, отставал с планом. Наверстывали план, когда командир уходил в отпуск (июль, август) и за него оставался Николай Никитович Усенко. Летчики с нетерпением ожидали этого момента. За время отпуска командира работа оживала, проявлялась изобретательность Никитича, успевали наверстать план налета, летчики выполняли программу.

Летали, конечно, иногда с отступлениями от правил, но в этих случаях все тщательно учитывалось, и предпринимались меры, чтобы обеспечить безопасность. Оригинальным было решение Николая Никитича сформировать группу из 20 экипажей и провести ее по кольцевому маршруту с посадками на аэродромах взаимодействия соседних объединений и своей армии. В итоге за один такой маневр группа осуществляла почти полумесячный налет полка, а летчики выполняли многие упражнения курса боевой подготовки, осваивали аэродромы взаимодействия, садились на них в различных метеоусловиях.

Помню, в то время приходилось осваивать перехваты малоскоростных высотных целей типа разведчиков У-2, перехваты и атаки на отставании скоростных целей типа УРС "Хаун-Дог" (США). Николай Никитич с интересом и творчески подходил к освоению всего нового. Это были сложные задания, летчики и штурманы с трудом овладевали искусством тактики, пилотированием самолетов и наведениями по таким целям. Приходилось много разбирать с Николаем Никитичем особенности каждого вылета, искать и находить наиболее приемлемую методику обучения летчиков и штурманов. В этом была большая заслуга заместителя командира иап, результат его смелого, творческого подхода к делу.

Мы старались накапливать и обобщать полученный опыт. Каждую задачу, которая ставилась перед полком, тщательно продумывали. Это касалось и подготовки отдельных летчиков к сложным видам полетов и полка в целом: взлеты ниже минимума, перехваты воздушных целей в "радиолокационной цепочке" на догоне или отставании, вывод полка из-под удара в минимальные сроки, подготовка к повторному вылету на аэродроме рассредоточения в минимальные сроки и др. Тогда я вел обобщенные записи и по настоянию комкора готовил статьи в журналы. Впервые в 1964 году была напечатана подготовленная нами с генералом В. Н. Абрамовым статья в закрытом журнале "Вестник ПВО".

У меня были самые тесные отношения с командирами эскадрилий майорами Бойко, Кордели, Никулиным, а также с другими командирами, инженерами и летчиками.

Нас миновали тогда авиакатастрофы, но аварии были. Одна из них необычная, даже теперь вспоминается с юмором. На вооружении полка были самолеты Су-9 и Як-25п. Учебных самолетов или "спарок" типа Су-9 долго не было. Затем получили одну "спарку" Су-9у. Однажды на ней вылетели зам. командира эскадрильи Е. Николаев и командир звена капитан Мельников. Полет был "по кругу". Провозился в качестве инструктора командир звена капитан Мельников. На участке между вторым и третьим разворотами на высоте 800 м летчики по непривычному в работе двигателя шуму решили, что он отказал, и, недолго думая, катапультировались. После катапультирования самолет в течение 11 минут без летчиков продолжал полет, затем аккуратно приземлился на ровной заболоченной площадке на виду удивленных, благополучно катапультировавшихся летчиков. Представьте себе самочувствие пилотов, которым еле-еле хватило высоты для раскрытия парашютов, а теперь наблюдавших с земли такое чудо, как заход на посадку и приземление самолета без летчиков.

Однажды при ночных полетах в облаках катапультировался капитан Иванов, попавший в непонятное положение. Был случай, когда летчики садились почти без горючего, нарушалась безопасность полетов и по другим причинам, но судьба берегла людей.

Я регулярно проходил медкомиссию и получал заключение "годен к летной работе без ограничений". Зам. начальника штаба, как и начальнику штаба, летать запрещалось. Но мне все же иногда удавалось полетать на учебно-боевых самолетах. Последний раз я летал 03.09.65 на УТИ МиГ-15 с капитаном Гриценко.

В полку был хорошо организован отдых. В выходные дни ездили на рыбалку на реку Свечу, Днестр и на озера, а в зимнее время охотились в предгорьях Карпат.

Шло время, меня хотели направить в другой полк на должность начальника штаба, но комкор и комполка не отпускали, говорили, что я получу скоро назначение в своем полку, так как в ближайшее время должен был решиться вопрос с В. Т. Лавриненко, который ожидал переосвидетельствования и полного восстановления на летной работе.

Однажды, в середине августа, меня вызвали к телефону. Говорил кадровик армии подполковник Сажин. Он задал мне вопрос, согласен ли я пойти на должность начальника штаба к Никитичу в Арциз. Н. Н. Усенко к этому времени был назначен командиром 90 иап в Арцизе. Я согласился. Сажин пообещал, что через час-полтора будет подписан приказ А. И. Покрышкиным. Не скрою своей радости. Я чувствовал, что уже подготовлен к этой должности. Часа через два Сажин сообщил о подписании приказа, предупредив, что комкор В. Н. Абрамов об этом не знает, так как он где-то на охоте. На ночные полеты я шел в восторженном настроении. Решил сразу не говорить о приказе командиру полка, с нкоторым тоже не посоветовались, видно, потому, что заранее не рассчитывали на его согласие.

Начались ночные полеты, их характер не требовал моего присутствия на КП, поэтому я находился на СКП (стартовый КП) рядом с Гадушкиным и все думал о том, как отреагирует он на мое назначение. Долго ждать не пришлось. Разговорились, коснулись интересующей темы, я спросил командира полка: "А почему все-таки Вы не отпускаете меня на должность начальника штаба?" Он ответил, мотивируя свое несогласие уже известными доводами: "Ты еще молод, еще успеешь, не торопись и т.п." И тут я представился ему как начальник штаба 90 иап. Надо было видеть выражение Владимира Фомича, он бросился к телефону, начал вызывать кого-то по "Гитаре". Я сказал, что сейчас ночь, на рабочих местах уже никого нет, и звонить бесполезно. Тогда он стал искать комкора, который был на охоте. Разыскивал его в Ковел, где был полк ЗРВ, но найти и связаться с комкором не смог. Знаю, что были звонки и на второй день, но изменить уже никто ничего не смог.

Теперь меня начали задерживать в Стрыю. Лавриненко срочно был отправлен в госпиталь, затем в отпуск. Владимир Фомич приказал писарю штаба И. Зазуле снять копию с моей рабочей тетради. Писарь Ваня стал мучиться с переписыванием. Пришлось посоветовать, чтобы он переписывал, пропуская целые абзацы и листы. Ведь я знал, что Владимир Фомич никогда не будет пользоваться этой тетрадью и не заметит пропуска, зачем мучить человека. Затем Владимир Фомич дал мне задание написать 12 протоколов методических советов вперед на весь следующий учебный год. Пришлось написать.

Я готов был выполнить любое задание командира, зная, что впереди меня ждала интересная самостоятельная работа в должности начальника штаба авиаполка.